Фра:. Ураниэль Альдебаран 33º, 90º, 97º, 98° SIIEM, 99º Hon WAEO, K:.O:.A:.
Сегодня мы празднуем день рождения брата, который 18 октября 1741 года появился на свет в Амьене и чья жизнь соединила в себе три грани, казалось бы, совершенно несовместимые: военную карьеру артиллериста, литературную славу автора скандального романа и глубокую приверженность масонским идеалам, причём именно в той их трактовке, которая на десятилетия опередила своё время. Пьер Амбруаз Франсуа Шодерло де Лакло вошёл в историю прежде всего как создатель «Опасных связей», но для масонского братства он остался тем, кто одним из первых во Франции не просто допустил мысль о равенстве женщин в храме, но и воплотил эту идею в жизнь, создавая ложи усыновления и защищая право сестёр на полноценное участие в масонской работе.
Сегодня, в день его рождения, вспоминая брата Лакло, мы обращаемся не к литератору и не к военному инженеру, построившему укрепления в Ла-Рошели, но к масону, чей путь в братстве длился почти сорок лет и оставил след, который исследователи изучают до сих пор. Этот путь начался в 1765 году, когда двадцатичетырёхлетний капитан артиллерии был принят в военную ложу «Юнион» при артиллерийском полку в Туле. Это была эпоха расцвета французского масонства, когда ложи множились по всей стране, офицерские братства создавались при каждом крупном гарнизоне, а сама идея просвещённого братства каменщиков привлекала образованных людей своим стремлением к совершенствованию человека и общества через моральное и интеллектуальное развитие.
Военная служба перемещала молодого офицера из города в город, и вместе с артиллерийскими частями он переносил своё масонское членство, участвуя в работе лож там, куда забрасывала его судьба гарнизонного офицера. С 1765 по 1769 год Лакло находился в Страсбурге, затем с 1769 по 1775 год служил в Гренобле, где работал в местной ложе «Эгалите». Эти перемещения были типичны для военного масонства той эпохи, когда офицеры-артиллеристы составляли значительную часть братства и создавали единую сеть по всей Франции, перенося масонские идеалы из одного края страны в другой и поддерживая живую связь между провинциальными ложами.
В 1775 году Лакло прибыл в Безансон, столицу региона Франш-Конте, где его масонская деятельность вышла на совершенно новый уровень. Здесь он вступил в ложу «Генрих IV», которая была не просто военным братством при гарнизоне, но полноценной символической ложей, работавшей под эгидой Великого Востока Франции, крупнейшего масонского объединения страны, объединявшего сотни лож и тысячи братьев. В период 1775-1776 годов Лакло стал активным членом этой ложи, а затем был аффилирован к ней, что означало не просто формальное членство, но глубокую включённость в её работу и признание братьями его масонских качеств и заслуг.
Деятельность Лакло в регионе Франш-Конте имела особое значение для масонской жизни этой провинции. Безансон был важным центром провинциального масонства, где существовало несколько лож, объединявших как военных, так и гражданских лиц. Ложа «Генрих IV» была одной из ведущих в регионе, и архивы департамента Ду содержат материалы, где имя Лакло упоминается в связи с его деятельностью как члена ложи и, позднее, её руководителя. Он не был провинциальным масоном, замкнутым в рамках одной ложи и одного города, но активным участником общенациональной масонской сети, имевшим связи в разных регионах, знавшим разные традиции и практики, способным переносить идеи и опыт из одного места в другое.
Настоящим поворотным моментом в масонской биографии Лакло стало событие, произошедшее 15 мая 1777 года. Великий Восток Франции поручил брату Лакло особую миссию, которая вписала его имя в историю французского масонства совершенно особым образом. Ему предстояло отправиться в небольшой городок Салин-ле-Бен в департаменте Юра и там, действуя как официальный уполномоченный Великого Востока, установить новую ложу усыновления под названием «Союз Совершенный». Сам факт такого назначения говорит о многом: Великий Восток доверил эту церемонию не рядовому члену ложи, но признанному брату, имевшему достаточный опыт и авторитет, чтобы представлять высшую масонскую власть и проводить столь важную церемонию установки новой ложи.
Чтобы понять значение этого события, необходимо объяснить, что представляли собой ложи усыновления в масонском ландшафте восемнадцатого века. Французское масонство того времени делилось на несколько типов организаций, и различие между ними было принципиальным. Основу составляли мужские символические ложи, работавшие по классическому ритуалу с тремя степенями — ученика, подмастерья и мастера — и объединённые в крупные обедьенения, главным из которых был Великий Восток Франции, основанный в 1773 году и быстро ставший доминирующей силой французского масонства. Эти ложи считались регулярными, их работа строго регламентировалась уставами, они имели чёткую иерархическую структуру и признавались масонским сообществом как полноценные и легитимные организации.
Параллельно с этим существовала другая традиция, которая формально не входила в систему регулярного мужского масонства, но тем не менее играла важную роль в социальной и культурной жизни эпохи. Это были ложи усыновления, особый тип масонских организаций, которые допускали к участию в своих работах женщин. Происхождение этой традиции восходит к середине восемнадцатого века, когда во Франции, где салонная культура и влияние аристократических дам на интеллектуальную жизнь были особенно сильны, возникла идея создать для женщин некое подобие масонских лож, где они могли бы приобщиться к идеалам братства, пройти символические посвящения и участвовать в ритуальной работе.
Однако статус этих лож был особым и отличался от статуса мужских лож весьма существенно. Ложи усыновления не были автономными организациями, они существовали под патронатом и попечительством мужских лож, которые как бы «усыновляли» их, отсюда и название. Работа в них велась по специальному упрощённому ритуалу, который имел четыре степени вместо трёх классических, и символика этих степеней заметно отличалась от символизма мужского масонства, включая библейские и мифологические образы, связанные именно с женскими фигурами. Руководство ложей усыновления также было двойственным: формально её возглавляла великая мастерица, избиравшаяся из числа сестёр, но фактическое попечительство и контроль оставались за мужской ложей-покровительницей, представители которой присутствовали на работах и следили за соблюдением ритуала.
В масонской среде восемнадцатого века отношение к ложам усыновления было неоднозначным. Многие братья рассматривали их скорее как светское развлечение, салонную игру, модную забаву для аристократок, нежели как серьёзную масонскую работу. Существовало и прямое сопротивление идее женского участия в масонстве, основанное как на традиционных представлениях о месте женщины в обществе, так и на масонских принципах, утверждавших, что истинное братство каменщиков может быть только мужским. Великий Восток Франции долго не признавал ложи усыновления официально, и лишь в 1774 году, за три года до установки ложи в Салине, был принят регламент, который впервые установил правила работы лож усыновления и определил их место в системе французского масонства под опекой Великого Востока.
Именно в этом контексте следует рассматривать миссию Лакло 15 мая 1777 года. Великий Восток поручил ему установить ложу усыновления «Союз Совершенный» в Салине под покровительством мужской ложи Безансона. Церемония установки была торжественным событием, на котором присутствовали представители местной масонской элиты, офицеры, аристократы, дамы, которым предстояло стать первыми членами новой ложи. По традиции такие церемонии сопровождались речами, в которых ораторы излагали смысл и значение предстоящей работы, объясняли символику ритуала, обращались к присутствующим с наставлениями и пожеланиями. На установке ложи в Салине выступило несколько ораторов, в том числе брат Эннезель из артиллерийской ложи полка Туль, того самого, где когда-то был посвящён сам Лакло.
Но речь Лакло разительно отличалась от всех остальных выступлений того дня. Там, где другие ораторы придерживались традиционных формул, говорили о нежности и очаровании прекрасного пола, о том, как масонство облагородит дам и научит их добродетели, Лакло произнёс слова, которые звучали вызовом устоявшимся представлениям. Он прямо и открыто заявил, что женщины имеют полное право на участие в масонской работе не как украшение, не как зрительницы, не как объект попечения и воспитания, но как равноправные участницы, способные к той же работе над собой, что и мужчины.
Сохранившийся в архивах Национальной библиотеки Франции текст его речи позволяет почувствовать силу и новаторство его позиции. Лакло обращался к тем, кого называл «мнимыми мудрецами», к тем, кто отрицал способность женщин к серьёзной интеллектуальной и духовной работе, кто видел в них только слабость, легкомыслие, неспособность хранить тайны и следовать дисциплине: «О, если бы я осмелился сразиться с этими мнимыми мудрецами, то при недостатке доводов у меня по крайней мере не было бы недостатка в примерах. Я привёл бы их в этот храм и сказал бы: посмотрите на женщин, которых сформировало масонство… они примирят вас с полом, который вы клевещете; то, что вы считаете невозможным, вы увидите на каждом шагу, и, идя от чуда к чуду, вы увидите женщин, которые умеют слушать, повиноваться, трудиться и молчать».
Эти слова были не просто красивой риторикой, но программным заявлением. Лакло утверждал, что масонская работа способна воспитать в женщинах именно те качества, отсутствие которых им вменялось в вину, что женщины могут быть дисциплинированными, могут хранить тайны, могут следовать ритуалу и участвовать в работе наравне с мужчинами. Более того, он прямо выступал против распространённых предрассудков, согласно которым женщины были существами поверхностными, ненадёжными, неспособными к глубокой мысли. В другом фрагменте речи он говорил: «Если верить их лукавым речам, то женщины, эти очаровательные существа, более тщеславны, чем чувствительны, более слабы, чем нежны, более неосторожны, чем доверчивы, более ревнивы, чем нежны, оказываются не более чем обманчивой иллюзией. Они осмеливаются сравнивать их с блуждающими огнями-обманщиками, которые в тёмную ночь сбивают путника с дороги…»
Эта речь вызвала резонанс в масонских кругах и была отмечена исследователями как исключительная для своего времени. Академическая публикация, посвящённая этому событию, специально подчёркивает, что слова Лакло «резко выделялись среди речей других ораторов того дня», что он занял позицию, которая шла вразрез с господствовавшими представлениями о роли женщин в масонстве. Современные историки видят в этой речи один из ранних манифестов масонского феминизма, свидетельство того, что уже в конце восемнадцатого века внутри братства существовали голоса, требовавшие пересмотра отношения к женщинам и признания их полноценными участницами масонской работы.
Важно понимать, что Лакло не ограничился словами. Его участие в создании и развитии лож усыновления было активным и последовательным. Помимо установки ложи в Салине, он оказался тесно связан с одной из самых престижных и влиятельных лож усыновления во Франции, парижской ложей «Кандёр», что можно перевести как «Искренность» или «Чистосердечие». Эта ложа была создана 21 марта 1775 года и торжественно установлена 9 мая того же года под высочайшим покровительством принца Луи-Филиппа Орлеанского, который в то время был великим мастером Великого Востока Франции, и под руководством его сестры, герцогини де Бурбон, занявшей пост великой мастерицы всех лож усыновления Франции.
Ложа «Кандёр» была явлением исключительным в масонском мире того времени. Это была элитная аристократическая организация, объединявшая дам высшего света, жён и дочерей высокопоставленных братьев, и её работа велась с размахом и торжественностью, подобающими столичной ложе под патронатом королевской крови. Здесь женщины получали не просто символические степени, но реальные административные полномочия: великая мастерица руководила работами, офицерши ложи занимали свои должности, передавали друг другу молоток, символ власти в ложе, проводили ритуалы и посвящения. Ложа «Кандёр» стала своего рода матерью-ложей французского адопционного масонства, образцом для других лож усыновления по всей стране, и её влияние распространялось далеко за пределы Парижа.
Источники указывают, что Лакло не просто участвовал в работе ложи «Кандёр», но создал в её рамках собственный капитул, то есть подразделение, работавшее по высшим степеням адопционного ритуала. Это требовало не только глубокого знания ритуала и большого опыта, но и организаторских способностей, умения собрать вокруг себя единомышленников и создать работающую структуру. Связь Лакло с ложей «Кандёр» была тесной и личной: именно здесь он сблизился с герцогом Орлеанским, великим мастером Великого Востока, той фигурой, которая позже сыграла решающую роль в его жизни в революционные годы.
Необходимо сказать несколько слов о самом герцоге Орлеанском, чтобы понять масштаб масонских связей Лакло и ту среду, в которой он действовал. Луи-Филипп Жозеф Орлеанский был принцем крови, кузеном короля Людовика XVI, одним из богатейших и влиятельнейших людей Франции. В 1771 году, в возрасте двадцати четырёх лет, он стал великим мастером Великого Востока Франции и оставался на этом посту до революции, превратив Великий Восток в мощную и централизованную организацию, объединившую большинство французских лож. Герцог был известен своими либеральными взглядами, склонностью к просвещенческим идеям, интересом к политическим реформам. Его резиденция в Пале-Рояле стала центром политической жизни Парижа, местом, где собирались клубы, кипели дебаты, рождались революционные идеи.
Активная административная масонская работа Лакло получила признание братьев: к 1786 году он достиг в ложе «Генрих IV» высшей для символической ложи должности, став её Досточтимым Мастером. Это означало, что братья избрали его своим руководителем, доверив ему управление всеми работами ложи, проведение ритуалов, посвящений, административные дела и представительство перед Великим Востоком Франции. Должность Досточтимого Мастера требовала не только глубокого понимания масонского ритуала и символизма, но и серьёзных организаторских способностей, умения руководить людьми разного социального положения и характера, поддерживать связь с центральными структурами масонского объединения и отвечать за соблюдение регламентов. Тот факт, что братья избрали Лакло на эту должность, свидетельствует о его авторитете в ложе и о том уважении, которым он пользовался среди собратьев. Академическая статья специально отмечает, что Лакло «уделял внимание административной стороне масонства», что он был деятельным организатором, а не просто членом братства.
С января 1789 года по май 1792 года Лакло служил у герцога Орлеанского в качестве личного секретаря, человека, которого источники называют «серым кардиналом» герцога, тем, кто реально управлял его политическими делами и направлял его действия. Это была должность огромной ответственности и влияния, ставившая Лакло в самый центр революционных событий. Он работал в политических клубах Пале-Рояля, редактировал «Журнал друзей Конституции», орган якобинского клуба, участвовал в политических интригах и борьбе тех бурных лет. Его масонские связи и его политическая деятельность были тесно переплетены, поскольку многие видные деятели революции были одновременно и активными масонами, а масонские ложи служили местом встреч, обсуждений, формирования политических позиций.
Источники называют Лакло среди активных масонов революционного периода, ставя его имя в один ряд с такими фигурами, как Мирабо, великий оратор и один из лидеров ранней революции, и Руже де Лиль, автор Марсельезы. Это было время, когда масонство и революция шли рука об руку, когда идеалы свободы, равенства и братства, которые масоны культивировали в своих ложах на протяжении десятилетий, вырвались наружу и стали лозунгами политической борьбы. Лакло был частью этого процесса, и его масонская биография в эти годы неотделима от его политической деятельности.
После падения герцога Орлеанского, который в годы революции принял имя Филипп-Эгалите и был казнён на гильотине в 1793 году, судьба Лакло была полна драматических поворотов. Он был арестован, провёл время в тюрьме, вышел на свободу, вернулся к военной службе, дослужился до звания генерала артиллерии и умер в 1803 году в Таранто, на юге Италии, куда был направлен для инспекции укреплений. Его масонская биография на этом обрывается, поскольку источники не дают сведений о его участии в масонских работах после революции, но те почти сорок лет, что он провёл в братстве, оставили след, который изучается и обсуждается до сих пор.
Говоря о масонских движениях времён Лакло, необходимо различать несколько линий, в которых он действовал. Во-первых, это военное гарнизонное масонство, в котором он начинал свой путь. Ложа «Юнион» при артиллерийском полку в Туле была типичной военной ложей, объединявшей офицеров одной части, работавшей по стандартному ритуалу трёх символических степеней и входившей в систему Великого Востока Франции. Такие ложи были распространены по всей Франции, они перемещались вместе с полками, их состав постоянно менялся из-за перемещений офицеров, но они играли важную роль в распространении масонских идей и создании единой масонской культуры среди военных.
Во-вторых, это провинциальное гражданское масонство, представленное ложей «Генрих IV» в Безансоне. Эта ложа объединяла как военных, так и гражданских лиц, работала в более стабильной обстановке, имела постоянное помещение, библиотеку, архивы, вела благотворительную деятельность и играла заметную роль в культурной жизни города. Такие провинциальные ложи были основой французского масонства, они работали под уставом Великого Востока, регулярно отчитывались перед центральными органами, платили взносы и получали взамен признание своей легитимности и связь с общенациональной масонской сетью.
В-третьих, это масонство усыновления, совершенно особая традиция, которая формально находилась под опекой Великого Востока с 1774 года, но фактически имела свою собственную историю, свои ритуалы, свою организацию. Регламент 1774 года установил правила работы лож усыновления: они должны были создаваться под покровительством мужской ложи, их работы должны были проходить в присутствии представителей ложи-покровительницы, великая мастерица избиралась из числа сестёр, но фактический контроль оставался за братьями. Этот двойственный статус лож усыновления был компромиссом между желанием включить женщин в масонскую жизнь и традиционным представлением о том, что настоящее масонство может быть только мужским.
Лакло работал во всех трёх этих традициях. Он прошёл через военное масонство, достиг высокого положения в провинциальной символической ложе, стал Досточтимым Мастером, то есть доказал свою компетентность в классическом мужском масонстве. Но одновременно он активно участвовал в развитии лож усыновления, причём не как покровитель или попечитель, снисходящий до слабого пола, но как убеждённый сторонник права женщин на полноценное участие в масонской работе. Эта двойственность позиции делает его фигурой уникальной: он был признан в мужском масонстве, имел авторитет и должности, и именно этот авторитет он использовал для того, чтобы отстаивать права женщин в братстве.
В-четвёртых, это столичное аристократическое масонство, представленное ложей «Кандёр» и связью с герцогом Орлеанским. Это было масонство высшего света, где встречались принцы крови, маршалы, министры, где масонские работы соседствовали с политическими дискуссиями, где ложа была не просто местом проведения ритуалов, но центром социальной и интеллектуальной жизни. Участие в этой среде открывало Лакло доступ к высшим кругам общества, давало связи и возможности, но одновременно и накладывало обязательства, втягивало в политические интриги и конфликты.
Французское масонство восемнадцатого века не ограничивалось тремя символическими степенями ученика, подмастерья и мастера. Существовали многочисленные системы высших степеней, так называемые высокие градусы, которые представляли собой дополнительные посвящения, расширявшие и углублявшие символику первых трёх степеней. Самой известной из этих систем был Древний и Принятый Шотландский устав с его тридцатью тремя степенями, но во Франции существовали и другие системы: Французский устав, устав Мемфиса-Мицраима и множество более мелких и локальных вариантов.
Источники указывают, что Лакло «достиг высоких степеней во франкмасонстве», но конкретных деталей не приводят. Мы не знаем, по какому именно уставу он работал в высших степенях, какие именно градусы получил, входил ли он в какие-либо верховные советы или капитулы, управлявшие работой высоких градусов. Эта неопределённость типична для историографии масонства того периода: многие детали остаются неясными, архивы утрачены или недоступны, а современники не считали нужным фиксировать то, что казалось им очевидным и общеизвестным. Поэтому утверждения о том, что Лакло был масоном тридцать третьей степени или входил в какой-то конкретный верховный совет, требуют осторожности: возможно, это было так, но документальных подтверждений в открытых источниках нет.
Тем не менее, сам факт его долгой масонской карьеры, его должность Досточтимого Мастера, его поручения от Великого Востока, всё это говорит о том, что он был признанным и авторитетным масоном, прошедшим значительный путь в братстве. Исследователи также отмечают, что его участие в ложах усыновления могло быть связано с работой в высших степенях адопционного ритуала, которые требовали специальной подготовки и посвящений. Создание собственного капитула в рамках ложи «Кандёр» предполагает, что Лакло имел право работать по этим высшим степеням и обладал необходимыми знаниями и полномочиями.
Когда современные исследователи говорят о Лакло как о масоне, они подчёркивают несколько аспектов его деятельности, которые делают его фигурой исключительной. Во-первых, это его долгая и последовательная масонская карьера, начавшаяся в военной ложе и поднявшаяся до должности Досточтимого Мастера и уполномоченного представителя Великого Востока. Во-вторых, это его активная административная работа: Лакло не был масоном, который просто посещал собрания, он участвовал в управлении ложами, организовывал новые структуры, выполнял поручения масонских властей.
Но самое важное, что выделяет Лакло среди масонов его эпохи, это его позиция по отношению к женщинам в масонстве. Его речь 1777 года, его участие в создании и развитии лож усыновления, его связь с ложей «Кандёр» и работа над развитием адопционного ритуала — всё это делает его одним из первых масонских феминистов, человеком, который не просто допускал участие женщин в братстве как некую уступку моде или салонной культуре, но видел в этом принципиальный вопрос равенства и справедливости.
Статья бельгийского исследователя Жака Де Калуэ, опубликованная в бюллетене Королевской академии Бельгии в 2011 году, так и называется: «Автор «Опасных связей»: феминист и франкмасон». Де Калуэ рассматривает масонскую деятельность Лакло в связи с его литературным творчеством и показывает, что темы, которые волновали его в масонстве, те же идеи равенства, морали, тайны, риска и связи между людьми, присутствуют и в его романе. «Опасные связи», несмотря на свою скандальную репутацию, на самом деле глубоко моралистическое произведение, показывающее, к чему приводит отказ от моральных принципов и использование других людей как инструментов для достижения своих целей.
«Опасные связи», единственный роман Лакло, опубликованный в 1782 году, через пять лет после его речи в Салине, рассказывает историю двух аристократов, виконта де Вальмона и маркизы де Мертей, которые ради развлечения соблазняют и разрушают жизни других людей, используя их слабости, играя на их чувствах, манипулируя ими с холодной расчётливостью. Роман показывает общество, где моральные принципы утрачены, где люди превратились в инструменты чужих игр, где искренность и доверие невозможны.
Эта тема тесно связана с масонскими идеалами, которые проповедовали прямо противоположное: братство, взаимопомощь, искренность, моральное совершенствование. Масонство строилось на идее, что люди могут и должны стать лучше, что через работу над собой, через следование моральным принципам, через взаимное доверие и поддержку можно создать общество, основанное на добродетели. «Опасные связи» показывают, что происходит, когда эти принципы отвергаются, когда на их место приходит цинизм, манипуляция, использование других как средств для достижения своих целей. В этом смысле роман Лакло — это антимасонская история, показывающая от противного, почему масонские идеалы важны и что случается с обществом, которое их утрачивает. Эта моральная проблематика была близка масонскому мировоззрению, и Де Калуэ убедительно демонстрирует, что Лакло-писатель и Лакло-масон — это один и тот же человек, исследующий одни и те же вопросы разными средствами.
Де Калуэ идёт дальше и показывает, что сама структура романа, его форма переписки, где герои скрывают свои истинные мысли и намерения за масками вежливости и притворства, где каждое письмо может быть обманом, а каждое признание — ловушкой, отражает масонскую тему тайны и посвящения. В масонстве посвящение — это переход от незнания к знанию, от тьмы к свету, процесс, в котором человек постепенно раскрывает истину о себе и о мире. В «Опасных связях» этот процесс перевёрнут: герои используют знание для разрушения, их посвящение — это посвящение в искусство манипуляции и обмана. Маркиза де Мертей и виконт де Вальмон — это своего рода антимасоны, люди, обладающие знанием и властью, но использующие их не для созидания, а для разрушения.
Масонская символика присутствует и в образах романа. Идея связи, центральная для названия, имеет масонское измерение: масоны называли себя братьями, связанными узами братства, их ложи были местом, где создавались связи взаимного доверия и поддержки. В романе связи оказываются опасными, они не объединяют, а разрушают, не строят, а уничтожают. Это инверсия масонского идеала, показывающая, что связи между людьми могут быть как созидательными, так и разрушительными, в зависимости от того, на каких принципах они основаны.
Тема морали и добродетели, центральная для масонства, также пронизывает роман. Масоны восемнадцатого века видели в добродетели основу как личного совершенствования, так и социального прогресса. Они верили, что человек по природе способен к добру, что через воспитание, образование, моральное наставление можно сформировать добродетельную личность и, в конечном счёте, добродетельное общество. «Опасные связи» подвергают это убеждение жестокому испытанию. Роман показывает, как добродетельные люди, такие как президентша де Турвель или Сесиль Воланж, становятся жертвами тех, кто отверг добродетель и использует её как слабость. Но роман также показывает, что отказ от добродетели ведёт к саморазрушению: и маркиза де Мертей, и виконт де Вальмон в конце концов погибают, уничтоженные последствиями своих собственных интриг.
Ещё один аспект связи между масонством Лакло и его литературным творчеством касается вопроса о женщинах. «Опасные связи», при всей своей скандальности, это роман, в котором женские персонажи обладают не меньшей, а часто и большей силой, умом и влиянием, чем мужские. Маркиза де Мертей, главная антигероиня романа, это фигура исключительная по своей интеллектуальной мощи. Она не просто соблазнительница, но стратег, мыслитель, человек, создавший собственную философию жизни и последовательно воплощающий её в действие. Её письма, особенно знаменитое письмо, в котором она рассказывает о своём воспитании и о том, как она научилась управлять собой и другими, это манифест женского интеллекта и воли.
Этот образ сильной, умной, самостоятельной женщины, пусть и направившей свои способности на дурные цели, перекликается с масонскими взглядами Лакло. Его речь в Салине утверждала, что женщины способны к той же интеллектуальной и духовной работе, что и мужчины, что им не хватает не способностей, а возможностей. Маркиза де Мертей — это литературное подтверждение этого тезиса: вот женщина, которая доказывает, что женский ум ничем не уступает мужскому, что женщина может быть столь же сильной, решительной и независимой, как любой мужчина. То, что она использует эти качества для зла, не отменяет самого факта их наличия. Лакло показывает, что проблема не в природе женщин, а в том обществе, которое не даёт им возможности реализовать свои способности в созидательном направлении и толкает их либо к покорности и слабости, либо к бунту и разрушению.
Говоря о значении Лакло для истории масонства, нужно подчеркнуть, что его деятельность в ложах усыновления была не изолированным явлением, но частью более широкого движения, которое в восемнадцатом веке пыталось расширить границы масонского братства и включить в него женщин. Это движение не было однородным, оно включало самые разные позиции, от тех, кто видел в ложах усыновления лишь светское развлечение, до тех, кто искренне верил в возможность создания подлинного женского масонства, равноправного с мужским. Лакло принадлежал ко второй группе, и его голос был одним из самых ясных и последовательных в защиту прав женщин в братстве.
Однако важно понимать и границы его позиции, те рамки, которые накладывало на него время и социальный контекст. Лакло не предлагал полной интеграции женщин в мужские ложи, не требовал допустить их к работе по трём классическим степеням на равных правах с мужчинами. Его деятельность разворачивалась в рамках системы лож усыновления, которые, как бы ни была велика в них роль женщин, оставались под опекой и контролем мужских лож. Это был компромисс, попытка найти форму женского участия в масонстве, которая была бы приемлема для масонского сообщества восемнадцатого века, всё ещё глубоко патриархального по своим представлениям и структуре.
Тем не менее, в контексте своего времени позиция Лакло была радикальной. Сам факт, что офицер, член престижной ложи, человек, имевший авторитет в масонской среде, публично и открыто заявлял о праве женщин на участие в масонской работе, защищал их способности и опровергал предрассудки, это было явлением исключительным. Его речь в Салине стала одним из немногих документов той эпохи, где идея женского равенства в масонстве была сформулирована не как уступка обстоятельствам, но как принципиальная позиция, основанная на убеждении в равенстве способностей и достоинств мужчин и женщин.
История лож усыновления во Франции развивалась сложно и противоречиво. После революции многие из них закрылись, их деятельность прервалась в хаосе террора и войн. В девятнадцатом веке, когда французское масонство восстанавливалось и перестраивалось, ложи усыновления возродились, но их статус оставался неопределённым. Великий Восток Франции то признавал их, то дистанцировался от них, не желая брать на себя ответственность за женское масонство. Лишь в конце девятнадцатого века во Франции возникло независимое женское масонство, когда в 1893 году была основана первая женская ложа, работавшая по полному ритуалу трёх символических степеней без опеки мужской ложи, а в 1945 году была создана Великая женская ложа Франции, первое полностью автономное женское масонское послушание.
Эта эволюция от лож усыновления к независимому женскому масонству была долгой и трудной, и деятельность таких людей, как Лакло, была важным этапом на этом пути. Они создавали прецеденты, формулировали аргументы, показывали на практике, что женщины способны к масонской работе. Их усилия не привели к немедленным результатам, патриархальные представления оказались слишком сильны, но они заложили основу для будущих изменений, создали традицию, на которую смогли опереться следующие поколения.
Современное французское масонство, особенно те послушания, которые практикуют совместное или женское масонство, такие как Великая женская ложа Франции или Международный смешанный масонский орден «Право Человека», признают Лакло своим предшественником и чтут память о его деятельности. Его речь в Салине цитируется в исторических работах, его имя упоминается, когда речь заходит о ранней истории женского масонства. Он не был единственным, кто в восемнадцатом веке поддерживал участие женщин в братстве, но он был одним из немногих, чьи слова и дела дошли до нас в документальной форме и могут быть изучены и оценены.
Возвращаясь к вопросу о том, к каким конкретно масонским движениям и организациям принадлежал Лакло, можно подвести итог. Его основная масонская работа велась в рамках Великого Востока Франции, крупнейшего французского масонского объединения, основанного в 1773 году и объединившего большинство французских лож к концу восемнадцатого века. Ложи, в которых он работал, ложа «Юнион» в Туле, ложа «Генрих IV» в Безансоне, все они были символическими ложами, работавшими по классическому ритуалу трёх степеней под уставом Великого Востока. Это было основное русло французского масонства того времени, либеральное, просвещенческое, ориентированное на моральное совершенствование и социальный прогресс.
Одновременно Лакло был активным участником движения лож усыновления, которое формально также находилось под эгидой Великого Востока с 1774 года, но имело свою специфику и свою историю. Ложа «Союз Совершенный» в Салине и ложа «Кандёр» в Париже, где он работал, были ложами усыновления, работавшими по особому ритуалу, включавшему женщин и дававшему им определённую, хотя и ограниченную, роль в масонской жизни. Это направление французского масонства было менее структурировано, чем мужское символическое масонство, оно больше зависело от личных связей, патронажа влиятельных аристократов, местных традиций, но оно играло важную роль в культурной и социальной жизни эпохи и стало основой для будущего развития женского масонства.
Говоря о личности Лакло как масона, нельзя не отметить сочетание в нём, казалось бы, несочетаемых качеств. С одной стороны, это был человек Просвещения, верящий в разум, прогресс, моральное совершенствование, в возможность улучшить человека и общество через образование и воспитание. Эти идеи были центральными для масонства восемнадцатого века, и Лакло разделял их полностью. С другой стороны, его роман показывает глубокое понимание тёмных сторон человеческой природы, способности людей к манипуляции, жестокости, саморазрушению. Это не было противоречием, но дополнением: Лакло понимал, что человек способен как к добру, так и к злу, что моральные принципы не гарантированы природой, но должны быть сознательно выбраны и культивированы.
Эта двойственность проявлялась и в его масонской деятельности. Он был убеждённым сторонником масонских идеалов, активно работал в ложах, занимал руководящие должности, выполнял поручения масонских властей. Но он не был наивным идеалистом, закрывающим глаза на реальность. Его речь в Салине показывает, что он прекрасно понимал, с какими предрассудками и сопротивлением сталкивается идея женского участия в масонстве, какие аргументы выдвигаются против неё. Он не пытался уйти от этих аргументов, но встречал их лицом к лицу, опровергал их логикой и примерами, апеллировал к опыту и здравому смыслу.
Его политическая деятельность в революционные годы также отражает эту сложность характера. Служба у герцога Орлеанского, работа в якобинском клубе, участие в политических интригах — всё это показывает человека, готового действовать в реальном мире политики со всей его жестокостью и компромиссами. Но даже в этих обстоятельствах он не отказывался от своих принципов: известно, что он выступал против наиболее радикальных мер террора, пытался умерить крайности, за что и поплатился арестом и тюрьмой. Это был человек, способный совмещать идеализм и реализм, верность принципам и понимание необходимости действовать в рамках возможного.
Для масонского братства фигура Лакло остаётся важной не только исторически, но и символически. Он представляет ту традицию масонства, которая не замыкается в ритуале и символике, но стремится воплотить масонские идеалы в реальной жизни, в социальной практике, в отношениях между людьми. Его борьба за права женщин в масонстве была частью более широкой борьбы за равенство и справедливость, которую масонство восемнадцатого века вело на разных фронтах: против сословных привилегий, религиозной нетерпимости, деспотизма, невежества. Эта борьба не закончилась в восемнадцатом веке, она продолжается до сих пор, и опыт таких людей, как Лакло, остаётся актуальным и поучительным.
Отмечая сегодня день рождения брата Лакло, мы вспоминаем не только конкретные факты его биографии, даты и названия лож, речи и церемонии, но и тот дух, который одушевлял его деятельность. Это был дух просвещения, стремление к знанию и истине, вера в возможность совершенствования человека и общества. Это была смелость противостоять предрассудкам и защищать то, во что веришь, даже когда это идёт вразрез с господствующими мнениями. Это было понимание, что масонство — это не просто ритуал и символы, но живая практика братства, которая должна проявляться в конкретных делах и отношениях.
Жизнь Пьера Шодерло де Лакло была насыщенной и драматичной. Он был офицером и дослужился до генерала, писателем и создал один из величайших романов французской литературы, политиком и оказался в самом центре революционных бурь, масоном и прошёл долгий путь в братстве, оставив след, который изучается спустя два с лишним века после его смерти. Все эти грани его личности были связаны между собой, образовывали единое целое. Его масонство не было отделено от его литературного творчества, его политическая деятельность вытекала из его мировоззрения, сформированного просвещенческими и масонскими идеями, его защита прав женщин проявлялась и в масонских речах, и в литературных образах.
Сегодня, когда вопросы о роли женщин в масонстве, о границах братства, о том, кто может и должен быть допущен к масонской работе, всё ещё вызывают споры и разногласия в мировом масонском сообществе, опыт Лакло напоминает нам, что эти вопросы не новы. Они обсуждались уже в восемнадцатом веке, и уже тогда находились люди, которые отстаивали более широкое и инклюзивное понимание масонского братства. Эти голоса не всегда побеждали, традиция и консерватизм оказывались сильнее, но они не исчезли, они создали альтернативную традицию, которая дожила до наших дней и продолжает развиваться.
Завершая этот рассказ о брате Лакло, хочется вернуться к началу, к 18 октября 1741 года, когда в Амьене родился мальчик, которому суждено было прожить удивительную жизнь. Никто не мог тогда предсказать, каким будет его путь, какие испытания ему предстоит пройти, какой след он оставит в истории. Но если бы мы могли вернуться в тот день и заглянуть в будущее, мы бы увидели человека, который всю свою жизнь, в разных формах и на разных поприщах, отстаивал одни и те же принципы: разум против предрассудков, справедливость против привилегий, равенство против дискриминации, братство против разобщённости. Эти принципы были и остаются сердцем масонского учения, и именно поэтому Пьер Шодерло де Лакло остаётся для нас не просто исторической фигурой, но живым примером того, каким должен быть масон — человеком, который не только произносит красивые слова в храме, но воплощает масонские идеалы в своей жизни.
Источники
- DIGITENS (Университет Ренн 2) — Профиль Пьера Шодерло де Лакло
digitens.org - Википедия (французская) — Франкмасонство во Франции
fr.wikipedia.org - OpenEdition Books — «Франкмасонство, публичное пространство и общественная жизнь» (PUFR)
books.openedition.org - OpenEdition Books — «Неоднозначный масонский триптих между Старым режимом и Революцией» (PUR)
books.openedition.org - Cairn.info — Академические источники о ложах усыновления
shs.cairn.info - Persée — Де Калуэ, Жак. «Автор «Опасных связей»: феминист и франкмасон», Бюллетень Королевской академии Бельгии, № 22 (2011), стр. 169-199
persee.fr - Портал архивов Ду — Масонские ложи Безансона и Монбельяра
portail-archives.doubs.fr - Википедия (французская) — Ложа усыновления «Кандёр»
fr.wikipedia.org - Великая женская ложа Франции — История лож усыновления
glff.org - Всемирное совместное масонство — Источники о смешанном масонстве
universalco-masonry.org - Ив Ивер-Мессека — Исследования о «Кандёр» и ложах усыновления
Различные академические публикации - 450.fm — Популярная статья о Шодерло де Лакло и женских ложах
450.fm - Opalebd.com — Библиографические источники о масонстве Лакло
opalebd.com - Живая память (Безансон) — Архивы масонской ложи Безансона
memoirevive.besancon.fr - Academia.edu — Исследования ораторской культуры масонства в XVIII веке
- Цифровая библиография истории права (IFG, Университет Лотарингии)
bibliographienumeriquedhistoiredudroit-ifg.univ-lorraine.fr - Национальная библиотека Франции — Отдел рукописей, масонский фонд FM² 412 (Извлечение из Книги архитектуры ложи святого Иоанна «Союз Совершенный» на востоке Салина)
- Гюден де Валлерен, Жиль. «Установка Шодерло де Лакло ложи усыновления в Салине (Юра) в 1777 году», Записки Общества истории права и институтов старинных бургундских, комтийских и романских земель, 1991, стр. 132-134
- Кара, Моник; Кара, Жан-Марк; де Жод, Марк. Всеобщий словарь франкмасонства. Издательство Larousse, 2011, стр. 181
