Сквозь Туман Времени

Неизвестный масон и малоизвестное масонское государство

Бр:. Артур С.

Неизвестный масон и малоизвестное масонское государство. Был ли Игнатий Сцибор-Мархоцкий масоном? После определенных раздумий я считаю, что да – был. На чем основываются мои выводы? На объективном и беспристрастном взгляде на фигуру самого Мархоцкого и на выстроенное им государство, опередившего свое время, воплотившего авангардное, прогрессивное мышление и масонские принципы изменения устройства общества. Давайте разберем подробнее вместе биографию и поступки этой неординарной исторической фигуры.

Господин Игнатий Сцибор-Мархоцкий — так сначала он был титулован — прежде чем стать графом Редуксом, помещиком и господином, старцем и патриархом, получил высокое образование, много читал, досконально знал языки латинский и французский, немецкий тоже был ему не чужд, хотя писать им не любил. А что касается законодательства края, то изучил его в совершенстве, как, в конце концов, и каждый шляхтич в тогдашней Речи Посполитой. Проживая в Берлине, проникся идеями Вольтера и Руссо, а еще его овеял животворящий ветер постановлений Четырехлетнего Сейма, и он искренне стал мечтать о том, как улучшить быт той кучки народа, над которым обладал превосходством.

Шляхтич Игнатий Сцибор родился в Тарноруде на Збруче или в 1749, или в 1755 году, и вскоре осиротел. Воспитанием племянника занялся богатый бездетный дядя Войцех Мархоцкий, который имел 18 сел, девять тысяч десятин жирного подольского чернозема, леса, луга. Все это должен был унаследовать племянник. Но общего языка с ним Войцех найти не мог, хотя и дал юноше неплохое образование. Игнация поначалу учил тарнорудский викарий. Далее дядя отправил парня в пиарскую коллегию в Золочеве и иезуитскую коллегию во Львове. Сироту планировали в священники, но такой карьеры Игнатий не хотел. Возник конфликт – и дядя отдал юношу на военную службу в прусское войско. Игнаций позже писал: «Достигнув совершеннолетия, я любезно согласился с предложением моего дяди и пошел в солдаты: не добровольно, не по собственной воле, а по желанию дяди отправился я в чужой край… и там в нужде провел несколько лет моей настоящей неволи». В армии молодой человек знакомится с идеями Вольтера и Жана-Жака Руссо.Вернувшись домой капитаном, Сцибор устроился на службу в пеший легион полного коронного гетмана в Каменце-Подольском, дослужился до майорского чина. Комендант крепости Ян де Витте читал французские газеты, но идеи всеобщего равенства, свободы и братства не разделял. После ссоры с комендантом Сцибор перебрался в Варшаву, где зарабатывал уроками музыки.В 1783 вступил в брак со своей ученицей Евой Руффо, «римской патрицианкой». На самом деле девушка была дочерью итальянца, королевского кондитера.В 1790 году, после смерти дяди, Миньковецкий ключ перешел к Сцибору-Мархоцкому. И такого помещика Подолье еще не знало. 

Государство – это он.

Земли графу достались пограничные, между Габсбургами и Романовыми. В 1791 году Сцибор-Мархоцкий издал собственную конституцию и оградил имение от обоих империй пограничными столбами с надписью: «Граница Миньковецкого государства». Один столб продержался до 1960-х годов. На пограничном камне изображены меч, щит, шпага, флаги, пушки и морда льва. Столб хранится в Хмельницком краеведческом музее.
1 января 1795 г. Игнаций подарил крестьянам свободу. Многолюдное вече подписало документ: «Мы, жители наследственных владений: Мыслибож, Заречье, Городище, Катериновка, Мархоченцы, Веселое, Антоновка, Крушковцы, Хапановка, Отроков, Тымков, Старик, Притулия, Побойная, Ластения, Сивороги, Сцибор, Остои, Сеферовка, которые составляют Миньковецкое государство, что находится в Ушицком повете Подольской губернии, собравшись вместе для согласования и установления известных законов, пришли к выводу, что наивысшее благо – это свобода». Это произошло в 1794 году. 
Акт дарения свободы был распечатан и разослан соседним помещикам. Те его уничтожали: проигрывать крестьян в карты было комфортней.

Известно, что в некотором смысле на Мархоцкого повлияла деятель­ность австрийского импе­ратора-реформатора Йосифа ІІ, и принятие прогрессивной польской конституции 3 мая 1791 г. Подталкивал к реформам и второй раздел Речи Посполитой. Когда Миньковецкий удел попал в 1793 году под юрисдикцию российской империи, все изменилось кардинально. На Ушицу пришла с востока власть суровая, отсталая, репрессивная. Подчиняться ей граф не желал. Нет, формально он остался верным царской присяге, уважал  (по крайней мере на словах) царя и требовал, чтобы распоряжения властей выполняли. Но на этом обязанности перед чуждой ментально импе­рией считал исчерпанными. Требования полиции и чиновников исполнялись, только если совпадали с требованиями самого графа.

Столицей квазигосударства стали Миньковцы. Тут открылись музыкальная академия, школа, аптека, две тканевые, бумажная и каретная фабрики, суконная фабрика, лёноперерабатывающая фабрика (которая обеспечивала работой около 200 работников),  фабрика анисового масла, кирпичный и лакокрасочный заводы, две мельницы, сиротский приют, где сирот учили ремеслам., госпиталь. Мархоцкий ввел племенной скот, организовал конный завод, положил начало разведению тутовых шелкопрядов, развил овцеводство. В Миньковцах действовали байковая, селитряная, лаковая мануфактуры. Выжигали известь, горшки. Для внутреннего использования выдавал ассигнации и выбивал собственную монету со своей печатью на собственном Монетном Дворе.  В 1792 году печатник Веселовский открыл одну из первых на Подолье типографий. Игнаций понимал, что издательство книг увеличит славу города, и разрешал пользоватся печатным станком иудеям – при условии размещения надписи польским языком на книгах: «В издательстве в городе Миньковцы, которое принадлежит по наследству Игнацию Сцибору Мархоцкому». Позже иудейская община основала несколько собственных издательств. В Миньковецком государстве было напечатано около 40 работ: переводы классической литературы, молитвенников, псалмов, книги по иудейской этике и Каббале, и даже первый перевод шекспировского «Гамлета» на польском языке напечатали именно в Миньковцах. В миньковецком издательстве печатали «Буквари» для приходских школ, которые действовали и в городе и в селах.

 Городок имел самоуправление, библиотеку из 2000 томов. Крестьяне получили право на образование и медицину. В 1804 году при­няли «Устав земледелов». Сохранились ведомости о следующих его законах: «Основные законы государства», «Договор пана с подданными земледелами», «Законы г. Миньковец», «Привилегии финансов», «Право знати», «Уставы про устройство наследственных владений».

Вместо барщины ввели систему денежных выплат, а крестьяне могли перейти в мещанский статус.

Культурная жизнь тоже процветала.


В Миньковцах львовская теат­ральная трупа Яна Непомуцена Каминського (1777-1855) дава­ла «Гамлета». Первые переводы на польском языке «Илиады» Гомера и «Гамлета» Шекспира (в переводе Я.-Н.Каминського, 1805) были напечатаны именно тут. Мархоцкий основал музыкальную акаде­мию – школу для систематической подготовки музыкантов. Работали хор и оркестр.
Кроме церкви и костела, в стране было множество храмов: герою «Одисеи» Телемаку, богине мира, Вильгельму Теллю, Жан-Жаку Руссо. Такое нагромождение святынь было в духе тогдашней моды на античность – чаще всего похожими «храмами» называли аль­танки (беседки) и исскуственные гроты. Но у Мархоцкого заигрывание с антич­ностью было более серьёзным. Миньковецкая ратуша мимикрировала видом под Акрополь. Стояла она на одном из холмов над Ушицей, который помещики назы­вали Бельмонт («красивая гора» – по-французски), а народ – Бельманом. Там же размещались все правительственные учреждения «державы». Для Игнатия Мархоцкого там был сооружен трон, оббитый красным полотном.

Для себя и собственной родни миньковецкий владыка велел соорудить четыре резиденции − по одной для весны, лета, осени и зимы. Самой роскошной была резиденция в поместье Отроков, среди удивительной красоты парка.

Кроме того, он построил «Храм Мира», святилище в честь Вильгельма Теля и Жан-Жака Руссо.

На рыночной площади установили точные весы, чтобы продавцы не обвешивали в магазинах.
В город пригласили двух врачей: алопата де Геринга и го­меопата Стефани. На прием к ним приезжало столько па­циентов, что с целью их размещения построили отель, а дороги Мархоцкий приказал обсадить разными сортами фруктовых деревьев.

Во время эпидемии чумы Мархоцкий приобрел необходимые лекарства и вы­дал брошюру, которая описывала способ борьбы с болезнью. Высшей мерой наказания считалось переселение в Херсонскую губернию, где граф построил несколько поселений и разводил коней.

Лучшим доказательством административных талантов миньковецкого повелителя есть тот факт, что, несмотря на связанные с большими тратами нововведения, Мархоц­кий не только не разорялся, а наоборот, богател с каждым годом. Благодаря стараниям Игнация Миньковцы из обнищавшего села превратились в цветущий городок с че­тырьмя тысячами жителей, с красивыми домами, дорогами, садами.

Мархоцкий позаботился также, чтобы в городе не обмеряли и не обвешивали в лавках, для чего дал распоряжение сооруди­ть на городской площади специальный дом с башней, где были установлены точные весы.
Каждое село Миньковецкой державы имело свой коллегиальный суд первой инстанции. Суд второй инстанции размещался в городской ратуше. Заседания мог прийти послушать кто угодно из мещан. Приговор выносили на основе голосования, апелляции не допускались. Случались и странные проце­ссы. Так, Мархоцкий притянул к суду юношу, который сватался к его дочери (кстати, отцом он был очень строгим). Приговор был таким: «Смельчак, который поднял глаза на дочь Сциборов, оскорбил в ней всех миньковецких девушек, но месть их не может быть кровавой. Пускай соберутся все, у каждой по зеленой ветке в руке, пусть откроют камеру виновного и плюют в него с гордостью, пусть выгонят его за границы страны». Приговор исполнили.

После принятия 3 мая 1791 года Конституции Речи Посполитой Мархоцкий выдал в своем издательстве акт «Право города Миньковцы» («Prawo miasta Mińkowiec», составленное 29 декабря 1791 года), в котором ввел в своем поместье самоуправление, уравняв в правах православных и протестантов с католиками, признал широкие права евреев, заменил барщину и реальные налоги денежным чиншем. В том же году он стал гражданско-военным комиссаром порядка Каменецкого уезда, и на этом посту подготовил оригинальный проект общей переписи населения.

Как утверждает исследователь украинского прошлого Игорь Полуэктов, «Права города Миньковцы» стали попыткой воплощения на практике идей Великой французской революции, просветителей Вольтера, Руссо, польской Конституции 3 мая 1791 года и других прогрессивных деклараций того времени, которые пропагандировали реформацию общественно-политических отношений в Европе. В них закреплялось разделение власти, обозначались права и обязанности Правителя, Войта, Писаря, райцев, судей, подробно расписывалось то, в каком порядке должны происходить выборы вышеперечисленных. Все граждане, независимо от происхождения, уравнивались в правах. «Права, Свободы, Прерогативы, Привилегии» одинаково касались не только определенного доминирующего класса, а всего населения.

Более всего внимания уделили правовому положению ремесленников, мастеров и подмастерий, практическим моментам их работы. Как подчеркивает Игорь Полуэктов, особенно интересным является положение про освобождение от уплаты налогов на десять лет тех, кто своими силами построит дом, и другие подобные льготы.

Одним из следующих и самых серьезных шагов Правителя «Миньковецкого государства» было освобождение крестьян от крепостной зависимости и дарение им личной свободы. Об этом шла речь в особенном акте, торжественно оглашенном 1 января 1795 года. Этот акт «отменял барщину, и вместо этого вводил обязанность крестьян платить чинш в размере 1 руб. 4 коп. за 100 саженей земли».

При этом он отказывался от взыскания с мещан в свою пользу любых платежей, кроме налога — «чиншовой платы» с земли, который не подлежал увеличению в будущем.

Венцом идей и реформ Игнатия Мархоцкого стали опубликованные 2 января 1804 года «Положения землевладельцев» («Ustawy rolników»). Они провозглашали следущее:

«Самым драгоценным даром, которым Наивысший Творец Природы наделил людской род, есть Свобода. Чтобы человек рождался свободным, необходимо чтобы и умирал свободным. Свобода — это неотъемлемое, независимое от любой земной власти право Человека, есть общей ценностью Рода Людского, которое животворит все другие блага и увеличивает их! Попытки отобрать Свободу — это самый скверный поступок против самой Природы, на что только способна тирания…»

Воспитанный на принципах философского движения XVIII столетия, Мархоцкий в своем подсознании не мог отбросить требования этого движения.

«Положения земледельцев» давали крестьянам в собственность строения, инвентарь и сады, создавали реальные возможности перехода из крестьянского сословия к мещанскому, и к свободным занятиям. Строгое наказание угрожало тому, кто б назвал подданого Мархоцкого холопом, хамом или мужиком.

Граф Игнатий Мархоцкий (Сцибор-Мархоцкий) (1755–1827) принадлежал к знатному роду, самый знаменитый представитель которого Николай Сцибор-Мархоцкий прославился как талантливый военный во время кампании против московии в начале XVII столетия. Более того, он еще и написал знаменитую книгу «Правдивая история московской войны» («Hystoria moskiewskiey wojny prawdziwa»), которая до сих пор есть главным источником информации о начальном этапе Польско-московской войны 1609–1618 годов.

Очевидно, что память о знаменитой войне, когда поляки и украинцы совместно захватили московию, вдохновляла Игнатия Мархоцкого на реформы, в основе которых лежали честь, разум, наука, добродетель, истина, работа и порядок.

До 1813 года официальная российская власть не признавала графский титул Игнатия Мархоцкого. Вместо этого он использовал титул Дукс. Этим титулом, который означал «князь», пользовались гетьманы Войска Запорожского. Правда, с 1814 года (после того, как получил официальную привилегию от дворянства) он добавил к нему префикс Re (Redux, что означает вернулся, перевоплотился, переродился).

Особенную огласку и беспокойство власти вызвали внедренные Мархоцким в своих владениях ежегодные всенародные церемонии: праздник объявления городского права (1 января), гаевой праздник (май), праздник обжинков (15 августа) и другое. Он отмечал их все пышнее, с элементами народной дохристианской обрядности, приглашая всех соседей-помещиков.

Как известно, Игнатий имел страсть к мифологии и языческим богам еще с молодых лет. Однако, со временем это переросло в странности, которые не нравились некоторым соседям, и особенно духовенству.

Ежегодно 15 августа, начиная с 1797 года, в Миньковцах отмечали праздник обжинок, который впоследствии превратился в празднование в честь Цереры. В составлении специально назначенного на тот день церемониала больше усилий и фантазии приложил Мархоцкий. Он придавал празднику столь большое значение, что постоянное ежегодное его проведение назвал обязательным условием в завещании наследникам. На площади столицы в указанное время собиралось все население и приглашенные гости. Оттуда процессией уходили в поле. Ход открывал артистически оформленный плуг, запряженный четырьмя черными, как смола, круторогими волами, за чепигами которого шагал русобородый дед, а сверху плуга мальчишка в вышитой украинской рубашке, широких шароварах, в соломенной шляпе (бриле). По бокам шли девочки в украинских вышиванках с веночками на голове и серпами в руках. Впереди двумя рядами в белоснежных платьях двигались девушки с цветами в руках, а за плугатаром такими же рядами шагали молодые и пожилые женщины с серпами, граблями. Следом парни, мужчины с косами, вилами, цепами на плечах. Потом целый ряд плугаторов. Только тогда, словно замыкая тот ход, покачивалась колесница, запряженная шестеркой вороных жеребцов, а на ней — трон, на котором величественно сидел сам повелитель Миньковецкой державы в малиново-бархатной ризе с золотой короной на голове, окруженный всадниками на гарцующих лошадях, и снисходительно созерцал пестроту человеческого потока.

В поле приступали к жатве. Повелитель Миньковецкого государства при эскорте всадников объезжал жнецов и осыпал их золотыми монетами. Тем временем, самые старшие женщины расстилали посреди поля, на выжатой ниве, домотканые скатерти, а дедушки, посреди стола, пристраивали мешки с рожью, ячменем, чечевицей, овсом, ведра воды.

Первый хозяин, окончив жатву, кладет посреди стола свой сноп. Хозяева, справившись с уборкой, впрягают в плуга своих волов и съезжаются в группу. Туда же подъезжает граф Мархоцкий и не спеша спускается со своего трона на землю. Люди расступаются, он подходит к плугаторам, провозглашает длинную проповедь и по окончании загоняет пару волов на выжатую ниву и прокладывает первую борозду,  вслед за ним идут двести пахарей, а за ними — священники и ксендзы, которые крещали святой водой пашню, чтобы обильно родила в следующем году. Когда все нивы вспаханы, крестьяне поодиночке сходились со своими пожитками. К этому празднику готовились заранее: варили пиво, готовили хмельной мед, выпекали обрядовую хлебину, запекали курицу или гуся, а кое-кто и поросенка. Мархоцкий макает просяной клок в воду и крестит мешки с зерном и всех жнецов. И тогда под его молитву все садились за праздничный стол.

Заканчивалась трапеза тем, что графа Мархоцкого в походном троне, в сопровождении пестрой процессии, несли вплоть до Миньковцев. Повелитель за оказанное ему пышное уважение приглашал всех в имение, где давал ужин. Пировали почти всю ночь. Пели, танцевали, развлекались. Так заканчивался праздник обжинков в честь Цереры – римской богини плодородия.

В 1814 году жалобы на «миньковецкие обряды» и принуждение к ним священников дошли до Синода, запретившего православным участвовать в них. Однако Мархоцкий не считался с запретами. Так что в 1816 году в Миньковцы зашли полиция и войско. Владелец имения был насильно доставлен в Каменец-Подольский для объяснений. Расследовала дело специальная комиссия. Но Мархоцкий, которого несколько раз допрашивали, дважды арестовывали (в 1817 и 1819), в дальнейшем снова проводил свои праздники.

В 1818 году Мархоцкий узнал о незапланированном приезде в Каменец императора Александра I и решил выхлопотать себе аудиенцию. 18 апреля 1818 г. император уехал из Варшавы и отправился по дороге через Пиляву, Замостье, Григорьевку. Прибыл в Каменец поздно ночью 24 апреля. Его встретил подольский губернатор – герой Бородинского сражения Алексей Михайлович Бахметьев. 26 апреля император Александр I в сопровождении Бессарабского наместника, а им был тот же А. Бахметьев, уехал в Кишинев. Путь пролегал через Дунаевцы, Миньковцы, Новую Ушицу, Могилев-Подольский, Оргиев. Граф Мархоцкий приказал при въезде в Миньковцы соорудить триумфальную арку, украсив ее гирляндами, цветами, разноцветными фонарями. Когда кортеж императора приблизился, карету Александра I остановила семья графа и сам старый Игнатий с двенадцатью старцами. Карету императора евреи и мещане вкатили в городок. Процессия попала на площадь, украшенную гирляндами, цветами, фонарями. Лишь император вступил на ковер, расстеленный на пути, как вспыхнул фейерверк.

Александр I был поражен такой встречей и решил осмотреть «Минковецкое государство». Царь осмотрел строения города: храмы, гостиницу, больницу, постоялый двор, каретную и суконную фабрики, бумажную фабрику, кирпичный и лакокрасочный заводы. Увиденное его впечатлило. Когда Мархоцкий попросил для себя аудиенции, император принял его и они уехали вместе в Отроков. Александр I долго разговаривал с Мархоцким, после чего велел оставить старого чудака в покое. С тех пор власти уже не препятствовали ни празднованию праздника Цереры, ни произнесению проповедей в костелах и церквах.

В 1821 году Мархоцкий был в третий раз, теперь уже на полтора года, был  заключен под стражу в Каменце-Подольском. Против Мархоцкого были предъявлены новые обвинения в том, что он присягой обязывает крестьян не признавать ни одной власти, кроме местной, и создает опасность бунта. От пожизненного заключения, большого штрафа и запрета управлять имениями Мархоцкого якобы спасло ходатайство миньковецких крестьян и евреев к российскому императору Александру I об освобождении их господина, «которого местные власти незаконно преследуют только за то, что он является отцом, а не помещиком своих подданных». Игнатий Мархоцкий был освобожден по приказу императора в августе 1822 года. В честь этого события он организовал с участием православного духовенства триумфальные торжества и приказал положить в поле камень в память о «победе Мудрости и Правды над злобой и глупостью».

В последние годы своей жизни Игнатий передает управление государством сыну Каролю, а сам поселяется в специально построенном доме. Этот этап своей жизни он назвал «согласованием с природой и возвратом к присущему состоянию человека». В сентябре 1827 г. семидесятитрехлетний граф умирает, и похоронен в построенном им семейном мавзолее, от которого, как и от большинства построенных графом зданий, до наших времен ничего не осталось.

Основная часть Миньковецкого государства перешла во владение единственного сына Мархоцкого — Кароля (родился 1 декабря 1794 г. в Отрокове, умер 25 октября 1881 года в Одессе).

Кароль, воспитанный на идеях французских просветителей, активно участвовал в деятельности масонской ложи «Озирис к пламенной звезде», действовавшей в 1818–1822 гг. в Каменце-Подольском, и других тайных организаций. За это в 1826 г. он был интернирован в Белосток. Во время польского так называемого Ноябрьского восстания (1830-31 гг.) в феврале 1831 г. образовалось «Подольское патриотическое общество», готовившее восстание в крае. Кароль Мархоцкий руководителями организации был назначен организатором восстания в Ушицком уезде. Один из исследователей утверждает, что Кароль служил в звании майора в армии польских повстанцев. После подавления восстания Кароль Мархоцкий был выслан сначала в Курск, а затем в ссылку в Сибирь, где провел около десятилетия.

После польского восстания 1830-31 гг. российское правительство конфисковало владения наиболее активных оппозиционеров. Так и миньковецкие владения переходят к государству, но не полностью — Антоновка, Отроков и Тимков по судебному приговору перешли к Владиславу Стадницкому – внуку грозного противника Игнатия Мархоцкого.

В память Игнатия Мархоцкого с 2008 года в селе Отроков (Отроків) в Хмельницкой области проводится этнофутуристический «Фестиваль Отроков (Отроків)».

Так был ли Игнатий Сцибор-Мархоцкий масоном? Уверен – да.